Юну снился тревожный сон. Он не вспомнил бы ни силуэта, ни очертания из него, но отлично помнил ощущения, и они были довольно мерзкие. Парень проснулся в середине ночи и захлопал глазами, ослеплённый лунным светом, бьющим через открытые занавески. Размытость вокруг не стала чётче. Студент нащупал свои очки и надел их, резко садясь. Почти сразу он успокоился. Лёгкая тревога не покидала его, но, прислушавшись, Юнас не услышал ни одного звука из-за закрытой двери своей комнаты. Внизу за окном ревели железные кони байкеров-полуночников и слышался чей-то музончик с характерным "унц-унц". Всё как обычно. Юн снял очки, упал обратно на подушку и закутался в одеяло, отворачиваясь от окна, чтобы назойливая луна прекратила лезть в глаза.
Воскресным утром парень встал в то же время, что и в будни, - сказывалась привычка делать всё заранее, если возможно. Необычным было чувство голода, неприятно гложущее внутри. "Спорю на что угодно, - вздохнул Саккаре, - что подгорелые блинчики мне сейчас не светят". Подозревая, что Рон, возможно, вообще ещё не вернулся домой, Юн натянул шорты и набросил на плечи выцветшую до светло-серого клетчатую рубашку, после чего вышел из комнаты, свернул на кухню и занялся варкой кофе. Параллельно Юнас пооткрывал все настенные шкафчики в поисках чего-нибудь вроде мюслей и наткнулся на шоколадный батончик. В холодильнике оставались яйца, в хлебнице - полбуханки чёрного с зерном, да в дальнем шкафчике завалялась пачка лапши быстрого приготовления. Все консервы, особенно нежно любимые Юном шпроты, куда-то делись, хотя парень точно помнил, что оставлял себе баночку.
В полном недоумении жуя батончик, Саккаре наполнил большую кружку обжигающим напитком жизни и щедро сыпанул сахара. Капли молока, оставленные на утро, за ночь умудрились скиснуть. Это в холодильнике-то. Что за невезение. Стараясь не расплескать кофе, Юнас прошёл в гостиную и аккуратно опустился в своё любимое кресло. На низком журнальном столике стояла ваза с отвратительно подобранным букетом, в центре которого торчала кожаная плётка. К вазе был прислонён сложенный вдвое листок с большой надписью "Юн-тян". Юноша поставил кружку и потянулся за листком.
Послание его поразило. Дело было даже не в непривычно аккуратном почерке. Саккаре застыл, не дожевав карамельную начинку. Керидер часто выкидывал фортеля, и удивить Юнаса было уже намного сложнее, чем в начале их совместного проживания. В принципе, надо было быть готовым к такому повороту дел, но, вот досада, Юн как-то совсем не ожидал подобной выходки от Рона. Это была прощальная записка, в которой мазохист с присущим ему юморком описал даже причину, по которой покидает этот "вертеп уюта". Перечитав написанное в четвёртый раз, Юнас был вынужден признать, что Рон поступил вполне логично и не вопреки здравому смыслу, а как раз-таки наоборот. И, конечно, не изменив себе. Выяснилось, что последний любовник Керидера был не просто членом на ножках на пару ночей. И даже не на пару месяцев, судя по тому, сколько продолжались уже их опасные отношения. Почему опасные? Да потому что оба они, особенно Рон, ходили по краю пропасти. Любовник служил в органах охраны правопорядка, в то время как сосед Юна был Бегущим. В конечном итоге ни того, ни другого такое положение вещей более не устраивало. Как писал Рональд, эта ночь стала для них последней в городе. Они сбежали утренним поездом. Далее шли пожелания и напутствия, оставленных щедрой рукой мазохиста. "Не плачь по мне долго, Юн-тян", - писал он. Саккаре дошёл до этих строк и лёгкое порыкивание вырвалось из его горла.
Кофе был забыт. Выйдя из первого ступора, Юнас вскочил и зашагал по комнате туда-сюда. Потом вышел на балкон.
- РОНАЛЬД СУКИН СЫН КЕРИДЕР! ЧТОБ ТЕБЕ МЕСЯЦ СЕКСА НЕ ОБЛАМЫВАЛОСЬ!!!
Он был здесь ночью. Собрал вещи и свалил по-тихому. Юн убедился в этом, открыв дверь в комнату соседа. Помещение, обычно прямо-таки испускавшее ауру своего хозяина, выглядело совсем необжитым. Никакого хаоса. Никакой травки, оружия или секс-игрушек. Чистая застеленная кровать, чистый пол и пустые стены. Вообще ничего. Саккаре привалился к косяку и постучался об него головой. Это было чертовски странно. И так в стиле Рона.
Вернувшись в своё кресло, Юн сцепил руки в замок и уткнулся в них лбом. Немного обдумав ситуацию, он пришёл к неутешительным для себя выводам, но неожиданно немного успокоился. Вытащил из вазы плётку, разворошив букет, и рассмотрел её с некой долей любопытства и отвращения. Это был прощальный подарок Рона. Напоминание о нём. Кинув плётку на диван напротив, Саккаре снова глубоко задумался.
Утро было безнадёжно испорчено.

В общем-то проблема была очевидна, упиралась лишь в одно и описывалась одним же словом: деньги. У Юнаса банально не хватало средств продолжать платить за квартиру, прямо скажем, довольно шикарную для двух молодых людей без высшего образования и стабильной работы. Да, конечно, антиправительственная деятельность являлась определённым источником доходов. Плюс повышенная стипендия - Саккаре каким-то образом умудрялся оставаться одним из лучших студентов на потоке. Собственно, так Рон с Юном и платили за жильё. Но вот что оставшийся в городе Юн знал точно - так это то, что в одиночку он квартплату не потянет. Потому что, будь это так, он бы ни в жизнь, ни за какие коврижки, ни-ког-да и ни за что не согласился бы добровольно на сожительство с Керидером. Да, тот ещё типчик был.
Ну вот, уже "был". В смысле, он и сейчас где-то есть, этот типчик. Но о Юнасе он, занятый своей новообретённой любовью, конечно же, не подумал. "На кой хрен, - со вполне объяснимыми тоскливыми интонациями подумал парень, - мне твоя плётка сдалась? Найти бы тебя и затолкать её тебе... в ухо. Лучше бы денег оставил, пи... гомосексуалист грёбаный". Однако Рон был далеко и найти его возможности не представлялось. А проблема была вполне реальна и требовала решения. Желательно - прямо сейчас, ибо у Юна осталась только неделя до очередной выплаты хозяину квартиры.
В принципе, есть один бюджетный вариант. Рассчитанный, собственно, ровно на таких, как Саккаре - студентов, которым хватает только на яйца, чёрный хлеб и эту дурацкую лапшу. Подумав об этом, Юн услышал негромкое, но чрезвычайно недовольное урчание своего живота. Половины шоколадного батончика явно не хватило. Парень лишь поморщился и отпил немного кофе, который успел слегка остыть. Да, общежитие. Но тут есть загвоздка. Живя с обычным жителем города, Юн может поставить под угрозу как его, так и организацию, в которой состоит, на которую работает и от которой получает свои, чёрт бы их побрал, деньги. Да, Бегущие вряд ли оценят подобное. И дело даже не в том, что на него могут прилететь подзатыльники от сотоварищей. Нет, но ему могут перестать прилетать плюшки в виде заданий. Что навевает печаль и мысли о кончине в бедности. До выпуска ещё учиться и учиться. К тому же - Юнас непроизвольно дёрнул бровью - надо признать, он успел привыкнуть к суматошной, но относительно роскошной жизни. Конечно, ему почти ничего не стоит плюнуть на себя и заселиться с каким-нибудь другим студентом. Вряд ли тот будет худшим соседом, чем Рон. Однако выбор между жильём и работой определённо напрягал.
Юн попытался придумать другой вариант, но его размышления прервал стук. Привыкший обращать внимание на мелочи, парень отвлёкся сразу и убедился, что звук донёсся от входной двери. Уже вскочив, больно стукнувшись коленом о низкий столик и расплескав по нему кофе, Саккаре осознал, что это уж точно не Керидер. Зашипев сквозь зубы, Юнас выбрался из-за столика и пошлёпал босыми ногами в малюсенькую прихожую, которую и прихожей-то назвать было нельзя - так, небольшой светлый коридор, сразу выводящий в основную комнату, гордо носящую название гостиной.
Вообще-то, Юн никого не ждал. Но он давно привык к внезапным посещениям друзей, в том числе и "друзей" соседа, так что чьё-то появление в воскресенье с утра его не тревожило. Машинально юноша заглянул в глазок и тут же нащупал рукой верхний замок - квартира была закрыта только на него. Увидев на лестничной клетке знакомую синюю шевелюру, Юнас испытал некое облегчение. Очень небольшой круг людей мог рассчитывать на его гостеприимство в подобных условиях, но Джон в этот круг входил.
Саккаре открыл дверь и кивнул другу, даже не попытавшись приветливо улыбнуться, как он всегда это делал. Джон всё равно быстро догадается, насколько у Юна не радужное настроение.
- Заходи, - с этим словом парень пошёл назад, к своему кофе, зная, что Мур прекрасно справится с закрытием двери и сам. Вообще странно, что он через дверь пришёл. Ладно, Юн, это ты уже загибаешь. Успокойся, глотни кофейку... Вот так. Забив на тёмную лужицу на журнальном столике, Юнас снова развалился в своём кресле. Ему надо было кому-то рассказать о том, какой мерзавец этот Керидер.

- Утро добрым не быв... - буркнул Юнас в чашку и умудрился поперхнуться напитком. Тот по температуре уже не напоминал отборную магму из самых недр планеты, но и до "прохладного" ему было ещё ой как далеко. Юноша с лёгким звоном поставил чашку на столик и долго кашлял, оперевшись рукой на подлокотник. Почти горячие капли обжигали стенки дыхательных путей, и Саккаре начал часто сглатывать и морщиться, пока, наконец, не почувствовал, что стало легче. Он с некоторой долей отвращения и укоризны ("Как ты мог меня предать!") посмотрел на столь любимый им кофе и больше к чашке не притронулся.
Подняв глаза на Джона, Юнас столкнулся с его взглядом, в котором читались лёгкие недоумение и тревога. На вопрос, случилось ли что-нибудь, Юн мог только открыть рот и начать перебирать в уме цензурные объяснения происходящему. Проблема была в том, что парень не хотел ничего объяснять. Он хотел жаловаться на жизнь.
К счастью, синеволосый и сам справился с несложной задачкой. Пока его шестерёнки обрабатывали зрительные данные, Саккаре яростно взъерошил свои волосы. Услышав немного обречённый скрип дивана, когда Джон откинулся на его спинку, Юн выдавил куда-то в пол:
- Он свалил.
Браво, кэп. От констатации и так всем очевидного факта сделалось немножко легче, и Юнас выпрямился и принял обеспокоенный, но вполне собранный вид. От этого его загадочный фэйс стал навевать мысли о том, что глубоко внутри парень прячет истинные эмоции. Например, тоску по уехавшему соседу. Или тайную страсть к этому самому соседу. Или боль от предательства кофе. Что-то в этом роде. На самом деле ничего подобного у Юна и в мыслях не было. Ну разве что чуть-чуть, и искомым секретом было всего лишь такое человеческое желание пожалеть себя. Столько навалилось сразу, ну войдите в положение.
Кинув быстрый взгляд в сторону комнаты Рона, Саккаре подумал, что Джону могло бы быть интересно узнать пару мелких подробностей.
- Я проснулся ночью, наверное, тогда он и уходил. Но тихо, зараза, я в результате ничего не услышал и заснул. А сегодня утром выхожу - консервы и всякие сухие ништяки исчезли, в доме никого, в его комнате - ну, ты и сам видишь... А на столике лежит вот это, - Юнас отправил другу записку Керидера по гладкой поверхности. Та легко проскользила и остановилась на самом краю.
Дождавшись, пока Джон пробежит глазами ровные строчки, Юн сразу же прокомментировал:
- У садомазохистов часто наблюдаются деструктивные потребности, проявляющиеся в антисоциальном поведении и других плохих вещах. Видимо, я стал для Рона социумом - вот он и сбежал. Ладно, если серьёзно, то у меня проблемы. Тебе чайку заварить? - перескочил Саккаре с темы на тему. Почему-то он сам себя одёргивал, как будто стыдясь того, что потихоньку начинает плакаться в жилетку.
Встав, чтобы пойти на кухню, Юнас по пути захлопнул дверь в уже пустую комнату. В чём смысл туда смотреть - только расстраиваться. Пока что юноша понятия не имел, какой выход из ситуации является самым светлым... вернее, менее чёрным. Можно попробовать поискать сожителей из других Бегущих, но... Такая мысль пришла в голову парню, когда он уже стоял перед кухонной тумбой с чайником в руке. Обернувшись через плечо, Юн украдкой кинул взгляд на Джона. Тот сидел в гостиной спиной к нему, и Саккаре был чертовски этому рад. Не хотелось бы, чтобы друг поймал это выражение лица. Каким бы хорошим и понимающим Мур не был, даже ему бы, наверное, показалось бы, что Юнас задумал что-то безумное, например, выкинуть его из окна. С тридцать четвёртого этажа. Ну, сейчас Юн был в не лучшем положении, и определённые мысли заставляли его хвататься за них, как за соломинки. В идеале хорошо было бы набрать несколько соломинок, чтобы сплести из них плот. Жаль, что это всего лишь метафора.

Юнас довольно быстро тонет в хаотичном потоке мыслей, когда пытается сформулировать свои проблемы одним предложением. На самом деле, ему хочется одновременно выложить все возможные на данный момент варианты решения одной-единственной существующей проблемы, а потом предложить Джону выбрать вместо него. Поэтому он задумчиво обкусывает губы, выпав из реальности, пока заваривает никому не нужный чай. Наконец он издаёт тихий вздох, сдёргивает с кухонной раковины влажную тряпку и, второй рукой подняв чашку на блюдечке, возвращается в гостиную. Саккаре ставит чай перед другом, вытирает кофе и уносит оставшийся на кухню. Он оттягивает ответ, чтобы не звучать слишком уж потерянно. Даёт себе время собраться. Так что, когда Юн снова садится напротив Мура, он в большей готовности обсудить своё не слишком приятное положение.
- Проблемы, да. Квартиру-то мы с ним не купили, она съёмная. Хозяйке плевать было, что здесь происходит, она и не зашла ни разу, деньги мы на её счёт переводили.
"Да уж, знала бы она, какой здесь содом творился... Да нет, ей всё равно пофиг было бы".
Юнас делает паузу, в которой понимает, как он напряжён. Нет, конечно, повод есть, но... есть ли смысл? Уж точно поздно бежать за поездом. Студент ёрзает в кресле и, наконец, принимает свою любимую позу - разваливается поперёк, вскинув ноги на подлокотник. Всё равно спешить некуда.
- Так вот, - продолжает он, - скоро надо переводить очередную плату. А денег у меня нет. И чёрт бы с этим, - тут же быстро говорит Юн, как бы поправляясь, что не на то жалуется, - чтобы заплатить, я могу найти деньги. Занять там, заказов больше взять. Но снимать эту квартиру в одиночку дальше точно не смогу.
Парень снова отвлекается, на этот раз он смотрит, как Джон болтает ложкой в чашке. "Ага, заварил чайку", - запоздало понимает он. Тот самый неловкий момент. "Ладно, ладно, о чём я там говорил?"
- Я могу заселиться в общежитие универа. Но, - тон его становится необычайно серьёзным, - это чревато. Не то чтобы я совсем плох в маскировке, - скромничает Юнас, он один из лучших в этом деле, - но это всё же риск. И на кону довольно многое. Или я могу найти другого сожителя, перед которым не придётся оправдываться, что у меня за мутные делишки на стороне.
Саккаре смотрит на Джона и тянется к плётке. Пальцы начинают взволнованно перебирать кожаные ремни, но это позволяет Юну не отчаяться и сохранить трезвость ума. Она нужна ему как никогда, чтобы сосредоточиться на обдумывании путей выхода из ситуации. В процессе такой полумедитации Юнас понимает, что расстраивает его так сильно. Даже не исчезновение Рона из его жизни - конечно, парень по-своему привязался к соседу. Они всё-таки были друзьями и, как ни непривычно это признавать, довольно близкими. Но за него Юн спокоен. Керидер - тот ещё стервец, однако место под солнцем себе всегда найдёт. Если сбежал, бросив всё, что было, - значит, знал, что так нужно. В конце концов, Юн рад, что блондин, похоже, испытал настоящие чувства. Подленько было с его стороны вот так кинуть бедного студента одного, но... чёрт с ним, пусть он будет счастлив. Юнас свою проблему тоже решит. А вот что действительно расстраивало - это перспектива расставания с этой квартиркой. Вот к ней Саккаре уже прирос душой, пустил здесь корни. С начала абсолютно самостоятельной жизни, с начала новой эпохи в его жизни это место стало его домом, куда он возвращался. Слишком пафосно? Что ж, Юн не особо склонен к пафосу, но так всё и обстоит. И что теперь? Парень обводит взглядом гостиную, свешивается с кресла вниз головой, чтобы увидеть больше, и в его взгляде появляется тоска. Перспектива гораздо более чем ощутимая. Уже почти неотвратимое будущее.
- Слушай, Джон, - поддавшись этой тоске, просто и печально говорит Юнас, - а ты не хочешь жить со мной вместо Рона? Ты готовить умеешь, - нервно смеётся он и не смотрит на синеволосого друга. Ну что за детский сад? Джон, кстати, младше тебя, парень, а к жизни подготовлен лучше. Не стыдно? Эх, баклан ты, Юнас Феликс, что с тобой поделать. Но не хочешь ты искать новое обиталище, тебя пугает и расстраивает это.
- Прости, - заставляет себя сказать юноша, - сам понимаешь, я слегка выбит из колеи. У тебя, конечно, своя жизнь, а я тут такой внезапный. С кем поведёшься - от того и наберёшься, хорошо хоть, садомазо пока не увлекаюсь...
Он говорит медленно, но непрерывно, и Джон из вежливости - или чёрт знает почему - не перебивает. И Юн даже не замечает, что говорит "пока". Давным-давно умерший дядечка по имени Зигмунд Фрейд ехидно подмигивает с портретных фотографий в учебниках по психологии.

Это был четверг, вдруг вспоминает Юнас. Эта же квартира, этот же интерьер, эти же двое, такое же утро, как это. Только они оба были в дурном настроении, особенно Джон. Сейчас, напротив, светловолосый юноша нервничает и иногда неосознанным жестом ерошит собственные волосы, а его друг выступает в роли поддерживающей стороны. Юн посылает Муру короткую улыбку, по обыкновению выглядящую сигналом заговора. Так мог бы улыбаться персонаж-Иуда в каком-нибудь клишированном фильме. У Саккаре так выглядит благодарность, которую он немного стесняется выразить.
Тогда... Флэшбеки. Уходите, коварные. Парень вспоминает неловкость, с которой он боролся, чтобы не поставить Джона в ещё более идиотское положение, чем то, в котором они уже находятся. Удивительно и забавно, но сейчас Юнас совершенно её не чувствует. Может быть, в отличие от самого Джона. Саккаре смотрит на друга внимательно и пытливо, зная, что его взгляд всё равно очень сложно понять правильно. Впрочем, Мур не встречается с ним глазами. Как бы походя согласившись, синеволосый, сам, быть может, того не зная, копирует привычные позу и выражение самого Юна.
Стоп, что?
Нет, Юнас Феликс, а почему ты удивляешься? "Разве ты бы на его месте не согласился?" - с прямой честностью спрашивает студент сам себя и признаёт, кивает себе же в ответ. - "Хотя не могу не отметить, что, в отличие от меня... Нет. Ха. Я только что собирался объявить Джона лучшим человеком, чем я сам? Это и так, наверное, но я не должен делать подобные выводы на таком основании. Нет. К счастью, да, к счастью, я хорошо знаю Джона". И почему-то именно эта последняя мысль заставила юношу рассеянно, но довольно улыбнуться.
Да, в отличие от самого Юна, Мур открывает другу путь к отступлению, даёт время передумать. Поступил ли бы так Саккаре? Он не знает, но особых надежд по этому поводу не стал бы питать. "Хороший ты человек, Джонни", - легко, едва заметно вздыхает Юнас. Было бы нечестно не подумать хорошенько, чтобы сделать правильный выбор. Флэшбеки, эй, вернитесь. Мне надо с вами кое-что обсудить.
- В две тысячи одиннадцатом году эры до ПЗ... То есть, несколько веков назад вышел фильм "Один день". Мелодрама.
Откуда Юн берёт эту информацию? Чёрт его знает. Он и сам не помнит, откуда знает об этом фильме. Вроде бы он даже его смотрел, когда был маленьким. Гораздо более интересный вопрос - зачем он сейчас об этом болтает? Причины две. Во-первых, разряжает обстановку. Как типично для чуткого Юнаса. Спорно, осознаёт ли он это или делает, как чувствует. Во-вторых, даёт самому себе время подумать, запуская свои шестерёнки в голове с удвоенной скоростью.
То, что происходило с Джоном - в мыслях Юн упорно делал вид, что его это не касается, хотя сам же и понимал, что это не так, - тянулось уже некоторое время. Юноша не знал, сколько именно. Привыкнуть к этому оказалось невозможно, но в некотором роде смириться - вполне. Саккаре отнюдь не злился на друга. С тех времён, когда Юна напрягало поведение синеволосого, прошли дни. За это время Юнас сам, усилием воли и путём некоторых профессиональных ухищрений (приходится быть мастером лицемерия, знаете ли), разрушил стену некого отчуждения между ними. Он хотел сохранить эти дружеские отношения, и ему это удалось. Остальное со временем перестало его беспокоить. Но забыть - нет, Юн никогда не забывал.
- В конце главная героиня погибает. Её играла очень популярная и известная в те времена актриса... - продолжает он одновременно говорить и думать. Поступит ли он как эгоист и кретин, если позволит другу быть немножко ближе? Саккаре и сам бы этого хотел, но Джон, наверное, более чувствительный в этом плане. И может неправильно понять.
А может, Юнасу снова удастся оставить всё, как есть.
В конце концов - сознался парень - ему нужна поддержка Мура. А тот, в свою очередь, слишком хороший парень, чтобы давить на Юна.
- Обещай, что никто из нас не попадёт под машину в конце этого дня, - как бы обеспокоенно произносит светловолосый юноша и ждёт обращённого на него взгляда друга, чтобы засмеяться.

Сколько у Юнаса было свиданий? Было. Сколько именно, он бы не смог сказать. Будучи романтиком и встречаясь с девушками, довольно быстро теряешь счёт. А может, и не так много, а может, они просто не сильно отличались одно от другого. В любом случае, сейчас это не имеет значения; откуда вообще взялся вопрос? Разница в том, что это - не свидание. По крайней мере, для одного из них. Это прогулка с другом, после которой, как надеялся Саккаре, тщательно игнорируемая лёгкая неловкость между ними исчезнет, как в своё время исчезло напряжение между Юном и Роном. Тогда - это парень знал наверняка - они станут идеальными соседями.
"Если подумать, - коротко, как таракашка пробежала, мелькнуло в голове, - мне осталось предложить пожить вместе только Леоль. И, кажется, это было бы даже естественней".
- Надёжным и покладистым другом ты будешь, - хмыкает он, поддерживая обмен не вполне серьёзными репликами, но и не шутками. Такой диалог был любимым видом взаимодействия Юнаса: ему не приходилось следить за тем, чтобы собеседник правильно его понял. Юноша мог быть уверен в этом. Всю жизнь он сталкивался с взаимным недопониманием и находил в себе терпение разбираться с ним без истерик. Это не досаждало Саккаре, но и не нравилось ему. Было неожиданно приятно не заботиться о такой ерунде.
Юнас скатывается с кресла, удачно подставляет ногу под готовое упасть тело и изящно, как в балете, встаёт. Смотрит на остывающий кофе и понимает, что именно эта деталь - недопитая кружка на журнальном столике - делает помещение жилым. Делает эту квартиру его. Нет, определённо, он не готов с ней расстаться. Юн сперва хочет вылить кофе и вымыть чашку, чтобы на ней не остались тёмные кофейные круги, но теперь решает сделать это вечером, когда какой-то из возможных выходов станет реальностью. До тех пор - здесь живёт Юнас Феликс Саккаре. Потом - он надеется, что не придётся поддерживать ощущение дома искусственным образом.
Они с Джоном проходят мимо друг друга - синеволосый направляется в кухню, Юн уходит в свою комнату, где роется в своих вещах. Он находит подходящие обрезанные до колен джинсы: на ветру нежно любимые им шорты совершенно не спасают от освежающих, как ведро ледяной воды, потоков воздуха. Вместо рубашки Саккаре надевает... другую рубашку, из плотной ткани в синюю клетку того же оттенка, что волосы Мура. Тонкий юновский юмор. Под неё парень выбирает белую майку без принта. Осталось только привести в порядок голову. Юнас шлёпает босыми ногами в ванную, одной рукой чистит зубы, смачивает пальцы второй и приглаживает гнездо на голове. Надо сходить постричься, а то даже непривычно. В конце водных процедур он умывается и, посвежев, смотрит в зеркало на привлекательного, но слишком задумчивого парня. В глубине собственных глаз Юнас находит ту самую лукавую искру хорошего настроения, которая для него является всего лишь признаком грядущего приятного дня, а для всех остальных - предвестником Апокалипсиса как минимум. Он вздыхает и краем губ улыбается самому себе. Ничего. Ничего, Юн, прорвёмся.
- У летающей штуковины, - он изображает голосом возмущение и сам почти вздрагивает от того, насколько правдоподобным вышел результат, - есть имя. Цугава он, Цугава!
Ещё раз зайдя в свою комнату, Саккаре прилаживает на запястье браслет управления любимым товарищем - да, речь о Цугаве, а вы о ком подумали? - и, подумав, застёгивает на шее мобильный ремешок - плеер и мобильная связь в полоске чёрной кожи и микросхем. Наконец, надевает на ухо портативный наушник вместо привычных огромных зелёного цвета, которые остаются лежать на тумбочке.
Флайборд, ночующий на шкафу, отправляется за спину. Он тяжёлый, но Юнас привык таскать его с собой всегда и везде, несмотря на необходимость нести ещё и рюкзак. Кошелёк Саккаре оставляет в комнате: если что, он сможет заплатить карточкой через мобильный ремешок. Ещё одно достоинство технической новинки, подаренной студенту универом после победы их команды в межгородском конкурсе. До этого Юн пользовался им - ремешком - всего раз, отдавая предпочтение старым добрым лопатам. И очень зря, скажет вам любая девушка, взглянув на то, как удачно эта полоска дополнила образ парня и подчеркнула линию его шеи. И выделила ключицы. О да, ключицы.
Впрочем, сам Юнас, конечно, о таких вещах не думал. Ему было непривычно и слегка некомфортно с "ошейником", но, надо признать, в нём было полно удобств. В последнюю очередь Саккаре схватил с прикроватной тумбочки ключи.
- Я готов, - прошелестел парень, выходя из комнаты. Джон давно закончил убираться за собой и тактично ждал. Двое вышли из квартиры, и теперь уже единственный жилец квартиры пикнул ключом.
Они спускались на лифте, который летел вниз с тридцать четвёртого этажа, и Юнас поймал себя на улыбке.
- Я хочу чего-нибудь не совсем обычного. Прокатимся на общественном транспорте несколько кварталов или прогуляемся?

- Чего-нибудь вроде... - начинает Юн, но его перебивает пронзительный визг-свист тормозов. Парень поворачивает голову: на проезжей части с трудом разъехались два автомобиля. Ни один из водителей не потрудился опустить стекло и высказать второму все претензии; так, молча, что было почти жутко, каждый устремился в свою сторону. Юнас обнаружил, что забыл, что хотел сказать, и не стал вспоминать. Из головы будто выдуло все важные мысли, копошившиеся там с утра. Пожалуй, с того самого момента, как на полке не оказалось шпротов. Да, всё началось со шпротов.
"Может, тоже уехать?"
В следующую секунду Саккаре стало страшно. Казалось, он поддался какому-то заблуждению, приняв старые трамвайные рельсы за те, что уносят людей в какую-то новую жизнь, лучшую жизнь... А лучшую ли? Честно говоря, Юну не особо приходилось общаться с теми, кто вот так всё бросал и менял всё, практически Вселенную вокруг себя. Были те, кто приезжал из других городов, хотя и таких было раз, два и обчёлся. И что-то они не казались счастливыми и нашедшими себя людьми... Юнас понимал, что всё это - иллюзия. Так почему на короткий и такой страшный миг ему захотелось исчезнуть из этой реальности, чтобы попробовать ещё раз, в какой-нибудь другой?
Поэтому юноша был рад, что Джон оказался рядом, чтобы выдернуть его наружу, в залитый солнцем Апрель. Пусть да, типичный Джон Мур; Юнас щурит глаза за бликующими стёклами очков и вдруг чувствует прошедшие годы и собственную здоровую молодость сразу, в одном флаконе.
- Э... Эй! - чтобы свернуть и переключиться, Юну не требуется вылезать из тумана задумчивости, но он сгоняет его сам. Сейчас - не время и не место. Скажем ещё проще и конкретнее. Время - прямо сейчас. Место - наверху этой самой лестницы.
"Если бы я достал Цугаву, - Саккаре машинально касается браслета, - у тебя не было бы и шанса". - Он оценивает путь до верха. - "Семь секунд, парень, на средней скорости. С учётом разгона - семь с половиной". - Но, как Джон, щадящий навьюченного друга, пытается уравнять их условия, так и Юн набирает воздуха в лёгкие, задерживает дыхание и летит вверх на своих двоих, чувствуя, как слегка недовольный Цугава больно попинывает его спину.
- Это просто было... Ф-фух, неожиданно, - оправдывается он, проиграв и ничуть этому не расстроившись. Это вообще не было соревнованием, не было даже игрой. Это был Джон Мур и немножко - Юнас Саккаре, слегка повеселевший и даже не прячущий лёгкой рассеянной улыбки.
Они вдвоём заходят в трамвай; старший парень проходит по вагону туда и обратно, словно бы выбирая место. Он заглядывает даже в кабину водителя и незаметно оставляет там мелочь за двоих, случайно обнаруженную в кармане, украдкой покосившись на рулон билетиков. Как знать, может, его бы был счастливый? Но Юн оставляет эту мысль и возвращается к другу; по его лицу, как всегда, можно предположить, что он только что установил бомбу, но привычный к этому Джон вряд ли заподозрит такую ерунду, как оплата проезда. Тем более, что Саккаре задумал кое-что более криминальное.
- Пойдём, - его голос почти не звучит тише, но - о Боже мой, посмотрите на этого парня. Сейчас ему невозможно отказать, только не с таким лукавым и одновременно вдохновенным выражением обычно флегматичного лица. Он тянет друга от уже почти нагретого места и открытого окна, двумя пальцами осторожно сжимает его рукав, чтобы проконтролировать движение в случае резких рывков. Они встают у задней двери на выход, и Юнас не смотрит на Джона. Его лицо снова становится то ли скучающим, то ли внимательным, то ли просто непроницаемым.
Когда двери открываются, парень шагает наружу, на остановку. Она прямо следующая за той, на которой они сели. Можно было пешком добраться до этого места, но Юн действует без каких-либо колебаний. Никто не заходит в вагон, трамвай закрывает створки дверей и медленно трогается с места. В этот же миг Саккаре поворачивает голову к Муру и задорно улыбается: слишком медленно для двух Бегущих.
Он дёргает синеволосого за собой, пробегает до середины остановки вровень с трамваем и легко вспархивает по нему на крышу, словно бежать в горизонтальном положении так же удобно, как и в вертикальном, словно у него, Юна, своя гравитация. Вагончик жалобно охает; шаг, шаг, упереться в окно на задней стенке, подтянуться, ухватившись за железяки на крыше. Ещё целых пол-остановки есть у Джона, чтобы сориентироваться и сделать то же самое. Юнас не сомневается в нём.
Он выпрямляется в полный рост; трамвай набирает ход, и потоки воздуха бьют по лицу наотмашь. Очки, как обычно, защищают глаза, и парень легко растягивает губы в широченной улыбке, которая пропадает так же внезапно, как появилась. Уверенно, не обращая внимания на движение и ветер, Юнас проходится по вагону взад-вперёд точно так же, как он делал это внутри него, наконец, поджимает ноги и садится, свешивая одну сбоку трамвая. Мимо пролетает Апрель. Не с высоты многоэтажек, но тоже ничего. Нет, куда он уедет, дурачок.
- Красиво, да? - задумчиво и рассеянно, но по-прежнему улыбаясь, бросает Юн в никуда, зная, что Джон поймает эти слова.